Расскажу об одном из главных действующих лиц в истории Херсонской больницы имени А. и О. Тропиных (в народе – «Тропинка») – докторе Владимире Зиновьевиче Зильберштейне. Краткая справка об этом человеке: родился в 1886 году в купеческой семье, закончил Новороссийский (Одесский) университет в 1910 году, врач-окулист. Десятки лет руководил Тропинкой. Умер 19 августа 1955 года в возрасте 69 лет. Вот что написано о нем на больничном сайте:
«…Линейка, запряженная лошадкой, каждое утро, в любую погоду, привозила Владимира Зиновьевича с улицы Суворова, где он жил, в больницу, расположенную тогда на далекой окраине Херсона. Свой обход главный врач начинал с родильного отделения, справляясь о количестве родившихся и состоянии их здоровья. Затем он обходил все корпуса, непременно заглядывал на кухню, не забывая и о конюшне, осматривал и оранжерею - здесь готовились букеты для отделений. Дело в том, что по заведенным тогда правилам утром садовник разносил в отделения приготовленные букеты цветов. Наиболее красивые и пышные Владимир Зиновьевич рекомендовал относить в детское и родильное отделения. Вспоминает буфетчица хирургического отделения Финенко: "Будучи на сносях, я продолжала работать. Схватки начались у меня во время раздачи обеда. Анна Васильевна Кузьменко сообщила об этом Владимиру Зиновьевичу. Он сказал: "Немедленно в родзал!" Но я все-таки продолжала раздавать обед, а когда обед закончился, пошла в родзал в сопровождении Анны Васильевны. Владимир Зиновьевич при родах присутствовал. А утром пришел ко мне с огромным букетом темно-красных роз. Разве такое можно забыть?"
Владимир Зиновьевич был оперирующим окулистом, вдумчивым врачом, знал акушерство, слыл искушенным терапевтом, действительно, образцом земского врача, который "и швец, и жнец, и на дуде игрец". Он сплотил коллектив и так организовал работу в больнице, что в послевоенные годы. "Тропинка" постоянно занимала первые места в смотрах лечебных учреждений города.
Скорее всего, только поэтому уже на следующий день после начала Великой Отечественной войны на базе больницы организовали эвакогоспиталь №1959, который возглавил майор медслужбы В.З.Зильберштейн. Все 1418 дней войны госпиталь действовал как медицинское учреждение Красной, а затем Советской Армии».
А теперь я расскажу о том, что запомнилось лично мне об этом человеке. Во времена нашего знакомства он знал обо мне куда больше, чем я о нем: ведь к моменту его смерти мне только исполнилось 10 лет. Насчет пролетки, то мне действительно врезалось в память, что каждое утро, независимо от погоды, стояла ли зимняя тьма или начинался погожий летний денек, ровно в 6.30 раздавался цокот копыт – доктор уезжал на работу. Интересно, в те послевоенные годы у главврача городской больницы не было служебного автомобиля, и иметь свой персональный конный выезд было вполне престижно. А какой автомобильный парк сегодня в любом медучреждении… Наверное, лечат лучше.
Он жил в доме №10, по улице Суворовской, принадлежащем его отцу, купцу 1-й гильдии, Зиновию Зильберштейну. Дом был большой, просторный, в нем умещался и ювелирный магазин хозяина, и 7 или 8 больших жилых комнат.
После освобождения Херсона несколько комнат в его доме заняло Международное общество Красного Креста и Красного Полумесяца, которое возглавляла моя бабушка, Млода Исааковна Эльзон. Доктор вернулся с фронта, вновь возглавил Тропинку, а на бабушку за уплотнение не обижался, они даже стали друзьями. Иногда он заходил по вечерам к бабушке, чаще – она брала меня и приходила пить чай к нему. Они вели по вечерам долгие беседы, мне было скучно, и я просматривал книги в его огромной библиотеке. Все они были украшены одним рисунком, который встречается сегодня в некоторых книгах уже моей библиотеки, доставшейся мне по наследству от бабушки. Хорошо помню, как она радовалась таким подаркам, и всегда старалась тоже отблагодарить его взамен чем-то.
В.З.Зильберштейн уже много лет был вдовцом. За его хозяйством приглядывала чистоплотная сельская женщина, она же имела там свою комнату. Помню, как он всегда вежливо и корректно обращался к ней только на «вы»: - Дуся, будьте любезны, принесите, пожалуйста… Через несколько месяцев после его смерти из Ленинграда приехал его сын, известный ученый, с которым они не поддерживали каких-либо отношений, и просил домработницу дать ему на память несколько книг из отцовой библиотеки. Та отказала, он зашел к бабушке, представился и попросил помочь ему. Бабушка пошла, о чем-то громко говорила с той женщиной, делала упор на то, что «профессор приехал из самого Ленинграда», и сын доктора получил, наконец, разрешение взять на память книги. После этого бабушка пригласила его к себе, накормила, расспросила, а уже вечером (я почему-то запомнил этот разговор) возмущенно рассказывала моей маме, что служанка доктора Зильберштейна называет себя его женой и панически боится возможных наследников.
И еще я запомнил, что доктор Зильберштейн в свои последние годы почему-то увлекся произведениями Ленина и говорил бабушке: - «Боже мой, Млода, здесь же сплошная склока… Все у него плохие: Плеханов – такой, Аксельроде – сякой, тот – ренегат, этот – безмозглый дурачок, а вся интеллигенция чохом – г…». Бабушка оглядывалась на меня, просила его прекратить, а потом строго наказывала мне не распространяться об этих разговорах, отчего, наверное, и запомнил я это.
Теперь, спустя годы, когда мне примерно столько же лет, сколько тогда было им, я понимаю, что доктор Зильберштейн был в высшей степени порядочным, достойным человеком, и то, что он так доверял моей бабушке, говорит в ее пользу, и мне очень приятно.
***
В нашем городе сегодня более 500 улиц. Масса всяких Восточных, Северных, Текстильных. Думаю, было бы справедливым, если бы одна из них, в знак благодарной памяти тысяч херсонцев, была названа добрым именем этого подвижника. А ваше мнение?
Немає коментарів:
Дописати коментар